Беженцы бывают не только там, где идет гражданская война, нечего есть или негде укрыться от государственных переворотов и революций. Иногда жители развитых стран вынуждены покинуть родину, — например, когда им кажется, что их преследуют, или если это действительно так.
Инфо24 поговорил с россиянами, которые вынуждены были покинуть страну в разное время и по разным причинам.
Святослав РечкаловАнархист
Франция
В России я участвовал в анархическом движении, различных акциях протеста, организовывал борьбу против мошенников, квартирных рейдеров, недобросовестных работодателей и прочих бандитов.
В марте прошлого года, накануне президентских выборов, рано утром ко мне в квартиру ворвался вооруженный спецназ.
Формально меня обвинили в погроме офиса «Единой России», однако даже в версии следствия я в этом погроме не участвовал и вообще непонятно, какое отношение к нему имел. При задержании мне объяснили, что считают меня организатором акций и кампаний анархистов в различных городах страны и лидером каких-то анархистских движений.
Как я понял, мой арест был связан с общей зачисткой протестного поля перед выборами.
После задержания меня подвергли пыткам, требуя, чтобы я сознался в организации движения «Народная самооборона» и различных акций протеста. Также из меня пытались выбить имена других анархистов, которые могли бы быть причастны к этим акциям и движению.
После пыток и допросов меня поместили в ИВС, откуда, впрочем, я вышел уже через два дня. Одновременно с этими событиями по всей стране проходили репрессии против анархистов, также сопровождающиеся пытками и обвинениями по экстремистским и террористическим статьям.
В том числе, активно интересовались «Народной самообороной» и пытались создать из нее экстремистское сообщество. Я понимал, что меня не оставят в покое, снова подвергнут пыткам и предъявят новые обвинения. Во время пыток мне было прямо сказано, что меня считают организатором, и что будут работать в этом направлении.
Никаких возможностей для того, чтобы продолжать какую-либо деятельность в таких условиях у меня уже не было, и ждали меня впереди только новые пытки и статьи с большими сроками, так что я принял решение покинуть страну.
Силовикам это не слишком понравилось, и еще в ноябре я получал угрозы похищения и доставки меня в Россию со стороны ФСБ.
Сейчас я нахожусь во Франции. Получаю здесь политическое убежище, учу язык и изучаю новый для себя мир. Беженцам предоставляют социальные гарантии — медицинскую страховку, дешевый проездной, небольшое пособие.
Жилья не предоставляют, пособия не хватит даже на съем комнаты, да и правила съема жилья здесь таковы, что человеку ниоткуда снять его очень трудно.
Так что насущные вопросы беженца во Франции — поиск жилья и решение проблем с французской бюрократией. Забюрократизированность многих процессов во Франции даст фору даже постсоветским странам.
Ранее я никогда не был в Европе, не учил иностранные языки, а потому когда я оказался во Франции это было сродни попаданию в какой-то совершенно чужой и неизвестный мир, где люди говорят на другом языке, думают и ведут себя совершенно иначе. И если языковой барьер можно попытаться преодолеть изучением языков, то культурные отличия пугают гораздо сильнее.
Вообще сама ситуация, когда ты теряешь все, что составляло твою жизнь, что было для тебя важным, и оказываешься в такой чуждой тебе среде — это довольно тяжело психологически, особенно если в это же время ты должен решать множество проблем, вроде того, как не остаться жить на улице, и бонусом тебе еще пишет ФСБ, угрожая похищением и пытками.
Наверное, так несложно сойти с ума, впасть в депрессию и получить целый букет психических расстройств.
При этом, как мне кажется, многие русские, оказавшись в таких условиях, действительно испытывают сложности с адаптацией в обществе. Можно встретить русских, живущих здесь годами, но они будут говорить на французском хуже тебя, только прибывшего во Францию.
Мне кажется, очень многие такие не нашедшие себя в Европе мигранты находятся в очень подавленном состоянии. Но с другой стороны в этом есть и свои преимущества — ты попадаешь в совершенно непривычные для себя условия и решаешь множество проблем, преодолеваешь трудности, заново учишься вообще всему, даже говорить.
Это интересно и, наверное, полезно. Интересно и просто изучать новую для себя страну, язык и культуру.
Полезно посмотреть на Европу иным взглядом, не через призму кремлевской или либеральной пропаганды, и сравнить с тем, что происходит в России. Иногда можно быть просто шокированным от того, насколько реальность отличается от стереотипов о Европе.
Конечно, мне хотелось бы вернуться в Россию.
Там осталась вся моя жизнь, там все знакомо, естественно и инстинктивно понятно. Но сейчас возвращаться мне просто некуда, разве что в объятия центра «Э» и ФСБ, к тюрьме и пыткам. В будущем, когда ситуация в стране изменилась бы, я, конечно, вернулся бы. Но не думаю что это произойдёт в скором времени.
Юрий ГорскийНационалист
Бежал в Литву
Я уже полтора года как уехал из России. Там на меня завели уголовное дело за скандирование на публичном мероприятии лозунга «Украина — Майдан, Россия — Манежка! Баррикады, покрышки, огонь» по ст. 280.1 УК (призывы к экстремистской деятельности).
До этого на меня как на спикера организации «Новая оппозиция» (союз либералов и националистов), составили семь административных протоколов за организацию несанкционированных массовых мероприятий. Я сейчас оспариваю эти протоколы в ЕСПЧ.
Про уголовное дело я узнал так: приехал на суд к Дмитрию Демушкину, а после заседания на крыльце меня меня встретили сотрудники ФСБ с ОМОНом и задержали.
Отвезли на допрос на Лубянку, там следователь сказал, что это только первый эпизод, который собираются мне вменить. Я понял, что будет дело аналогичное Александру Поткину (Белову) (В 2015 году в отношении Поткина завели одно уголовное дело за призывы к экстремистской деятельности).
Я провел на Петровке двое суток, потом меня посадили под домашний арест. Это было в июле 2017 года. Если помните, тогда был скандал с главой ФСИН и махинациями с браслетами слежения.
Так вот, недокомплект этот остро ощущался, как оказалось. Для меня не нашлось браслета, сказали, что в понедельник наденут браслет, а в выходные и без него дома посижу.
Так получилось, что во время обысков, мой паспорт был в машине, которая записана на жену и из-за этого правоохранители его не забрали. У меня на руках был паспорт и два дня без браслета, я решил воспользоваться ситуацией и уехать из России. В литовской Паланге у меня дом, туда я и отправился.
Через месяц подал документы на получение политического убежища.
Политической деятельностью отсюда заниматься сложно, это маленький городок в 300 км от Вильнюса.
Но я купил там домик не как возможное место для побега, а как дачу — это просто дешевле, чем в Подмосковье. Если бы предполагал, что придется бежать, то готовил бы пути отхода в Германию.
Сейчас Литва мне не предоставила политическое убежище, я сужусь с государством, а когда разберусь со своим статусом — собираюсь собирать партию новых правых и попытаться избраться в парламент Евросоюза.
Я хочу вернуться в Россию — это генетическое. Но место из которого я уехал называть Россией не хочу. Это не Россия — это Путинленд. Когда путинизм себя исчерпает. Когда не будет Путина и путинистов, я вернусь. Я не хочу натурализовываться в ЕС, я хочу жить в России.
Денис ЛопатинКарикатурист
Бежал во Францию
Постепенно приходило понимание (что придется уехать из России — ред.) У истории же всегда есть предыстория.
Вот к 2017 году камчатский ветер принес слухи, что «где надо» порешили меня закрыть по совокупности нарисованного, ищут формальный повод.
То есть Левиафан разинул пасть, ем все пахнет, и постарались тихо вынести отказ в возбуждении дела. Я успокоился, мы всей семьей выдохнули и поехали в декабре 2017 в отпуск на Филиппины.
Возвратились — а тут кто-то донес Невменяше (депутату Госдумы Наталье Поклонской- ред.), и включилось бешенство на государственном уровне. Тут я и спросил совета у карикатуристов, что лучше делать в такой ситуации.
Приехал во Францию в марте 2018 по приглашению правозащитных организаций. Сначала веселые коллеги, потом серьезные западные люди изучили ситуацию и рекомендовали покинуть страну. Почему Франция?
Здесь есть организация, узконаправленно занимающаяся помощью карикатуристам по всему миру, их мнение важно.
Они же посоветовали уже здесь выбрать политическое убежище, а не замену визы на долгосрочную. Это предопределило весь ход дела с самого начала и особое участие, сопровождение, заботливое отношение во многих деталях.
Благодаря персональной помощи отъезд был намного менее болезненным для семьи, сравнительно с тем, что приходится пережить бедолагам, убегающим самостоятельно в никуда.
Бывает, люди ждут решения по своему делу месяцы и более года после интервью с иммиграционным офицером, нам же прислали позитив буквально сразу, т. к. решение принималось заранее. В целом здесь более комфортные, человечные условия во всех сферах.
При каких обстоятельствах я был бы готов вернуться? Поживем-увидим, мир полон сюрпризов. Например, революция, смена режима, независимость Камчатки от Московии, вскрытие архивов и легалайз короткоствола — прекрасные обстоятельства, почему нет? Хотя вероятность их не очень высокая. Но и не стоит отчаиваться, перемены возможны.
Нестор Иванович Махно в 1916 году отсиживал свое пожизненное в имперской тюрьме и никак не мог предположить, что через 3 года у него будут два аэроплана, гвардия пулеметчиков и армия, воюющая на четыре фронта. И что через много лет в Париже он будет зарабатывать на жизнь шитьем домашних тапочек.
А ведь мог бы остаться дома, не ходить с анархистами, и как все нормальные люди умереть в Голодомор.
Федор ЧистяковМузыкант
Остался жить в США после гастролей
Я живу с ощущением, что мой отъезд был запланирован свыше. Долгое время не удавалось организовать гастроли в Америку. Появлялись люди которые хотели что-то организовать, но все это как-то дальше разговоров никуда не шло.
В ноябре 2017 года появилось предложение от фестиваля Jetlag. И они как-то серьезно взялись, начали оформлять всем нам рабочие визы.
В это время над «Свидетелями Иеговы» сгущались тучи, а в апреле 2018 был процесс в Верховном суде.
Это было очень громкое дело. Можно сказать, что перед лицом всей мировой общественности. На глазах у всего мира. Я до конца надеялся, что на таком высоком уровне восторжествует, если не справедливость, то хотя бы здравомыслие.
Я вместе с музыкантами долго ждал одобрения виз. Даже были мысли, что может еще и не поедем никуда. Однако в апреле, наконец, пришло одобрение. 20 апреля (забавно, что в день рождение Гитлера) Верховный суд РФ принял решение о запрете «СИ» и признании их экстремистской организацией.
Я помню сидел у экрана и смотрел трансляцию из зала суда. Я был в шоке.
Я называю такое решение не правовым, а силовым. То есть вопреки чему угодно, вопреки наличию аргументов защиты, вопреки отсутствию аргументов обвинения. Те, кто следил за этим процессом, поймут, о чем я.
Когда я все это увидел, у меня словно пелена с глаз спала, и я сказал про себя: «Вот как здесь все это делается! Значит в этой стране делать больше нечего».
И в июле 2017-го я не вернулся из тура по Америке.
Первый год в Америке был очень трудным. Трудным психологически, потому что другая система, где многое не так. И жизнь надо строить почти с нуля. Вспоминал эмигрантские песни Вилли Токарева, которые помню еще с юности: «Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой, то мне страшно, то мне грустно, то теряю свой покой».
Сейчас жизнь несколько наладилась. Есть жилье, есть рабочее место. Есть хорошие проекты. Познакомился с местными музыкантами. Живу на берегу океана, как на курорте. Здесь довольно безопасно. Много плюсов. Но надо много работать.
Я пристально наблюдаю за новостями из России. Рассматриваю ли я возвращение? Рассматриваю. У меня есть много причин для этого. Но все это станет возможным, если курс, взятый властями, серьезно изменится. Жить в страхе и бесправии я не хочу.
Даниил КонстантиновНационалист
Литва
Я был одним из лидеров русских националистов. Участвовал в организации националистической кампании и русского марша 2011 года.
Это была осень 2011 года. Тогда как раз поднималась протестная волна. Затем последовали выборы и первая протестная акция «За честные выборы» 5 декабря 2011 года, в которой я принял участие. После акции и прорыва оцепления люди разбрелись группами по разным направлениям. В одной из этих групп был я.
Меня и нескольких других участников акции задержали на Тверской и отправили в ОВД.
Ночью меня вывели из камеры и представили какому-то человеку, похожему на сотрудника спецслужб. Он не представился мне, лишь махнув перед лицом своей ксивой.
Я успел разглядеть только одно — крупную надпись «Главное управление по борьбе с экстремизмом МВД России». Видимо это было удостоверение сотрудника центра «Э». Он предложил мне стать их информатором. И грозил неприятностями, если я откажусь.
Про мою деятельность он сказал так: «Это заканчивается тюрьмой или смертью».
И добавил, что для них не составляет труда сфабриковать уголовное дело против неугодного человека. Я отказался от сотрудничества, на что он еще раз повторил свои угрозы и ушел.
1 марта 2012 года, спустя несколько месяцев, я узнал от своего знакомого, что его пригласили в Центр «Э» и сказали, что меня подозревают в убийстве.
Я не придал этому большого значения, поскольку был невиновен и слабо верил в возможность привлечения к уголовной ответственности заведомо невиновного человека. Проще говоря, я недооценил возможности спецслужб.
Из-за этого я не уехал из страны и не стал скрываться, продолжая свой привычный образ жизни: работа, семья, спорт, участие в протестных акциях.
Спустя почти месяц, 22 марта 2012 года я был задержан и доставлен в отдел полиции, где следователь СК и оперативники организовали липовое «опознание» меня в качестве убийцы незнакомого мне человека.
«Свидетель», которого притащили оперативники, был похож на наркомана и вообще плохо понимал, что происходит. Например, он не мог вспомнить дату события, свидетелем которого якобы стал. Следователь и опера тоже не стали заморачиваться такой мелочью, и в этот день я так и не узнал дату преступления, которое мне инкриминировали.
Я узнал ее на следующий день, на судебном заседании по избрании меры пресечения. Узнал из материалов дела. Узнал и понял, что это день рождения моей мамы — 3 декабря. Я прекрасно помнил весь этот день в подробностях: где я был, что я делал, ресторан, в котором мы праздновали, гостей, которые были. У меня было полное и абсолютное алиби.
Меня отправили в СИЗО и даже после заявления подробного и обстоятельного алиби, со свидетелями и доказательствами, меня не отпустили.
Не отпустили даже тогда, когда все свидетели алиби дали показания, хотя они даже проверку на полиграфе прошли.
Я провел в СИЗО 2 года и 7 месяцев. Все это время шли следственные действия и суды.
Первый суд шел полгода и закончился ничем. Судья Тюркина не решилась вынести мне обвинительный приговор, а оправдательных у нас не почти не бывает. В итоге она вернула дело на доследование — исправлять недостатки.
После доследования был второй суд, который закончился очень странно. В день вынесения приговора судья вышла из совещательной комнаты и заявила, что моя виновность в убийстве не доказана, зато доказано хулиганство.
Меня осудили по 213 статье УК РФ, дали мне три года и тут же амнистировали, освободив от наказания. Я был свободен.
Однако моя радость продлилась недолго. Буквально на следующий день мне поставили ультиматум (кто это сделал и в какой форме я сказать не могу — связан словом). Я должен был покинуть Россию в течение недели.
Через два дня я с женой улетел в Таиланд. У меня не было ни европейской, ни американской визы, поэтому я выбрал безвизовую страну, причем такую, где тепло и есть море. После тюремных застенков мне хотелось отдохнуть и поправить здоровье.
В Таиланде мы прожили два месяца. Там хорошо, но я не чувствовал себя в безопасности. За нами периодически следили, и я решил перебраться в более безопасное место.
Друзья свели меня с правозащитниками, которые помогли перебраться в Грузию, а оттуда, получив визу, в Литву. В Литве я подал прошение об убежище и получил статус беженца.
Когда я сидел в тюрьме, меня избрали в Координационный совет оппозиции, поэтому по прибытии в Литву, я был уже достаточно известен. Получить убежище в таких обстоятельствах было не так уж и сложно.
В Литве я решил продолжить заниматься общественно-политической деятельностью. Вместе с несколькими товарищами мы создали «Русское европейское движение» — организацию беженцев и политэмигрантов, которую я возглавил.
Кроме того, я стал постоянным участником «Форумов свободной России», которые проходят каждые полгода. Весной я был избран в управляющий орган «Форума» — Постоянный комитет, где возглавил правозащитное направление.
Я знаю, что пока не могу вернуться в Россию. Для Кремля и спецслужб я по-прежнему враг, так что вряд ли меня оставят в покое. Вернуться я могу только только тогда, когда в России начнутся какие-то изменения. Для этого должно еще пройти какое-то время.
Как стать беженцем
Инфо24 поговорил с координатором международной правозащитной организации Human Corpus Дженни Курпен о том, как люди становятся политэмигрантами и как вообще устроен сам процесс вынужденного отъезда в другую страну. А заодно составил «памятку беженца».
* * *
Дженни Курпен, политэмигрант, правозащитница
Алгоритм в принципе простой. Во-первых, для получения убежища нужна принадлежность к группе риска. Нужно иметь доказуемый факт преследования. Если вас преследуют по религиозным мотивам, например, как Свидетеля Иеговы, то лучше ехать в Германию или Испанию.
Если вы представитель ЛГБТ, то лучше обращаться в специализированные организации, такие как «ЛГБТ-сеть» или «Выход». Чтобы получить убежище по политическим мотивам, административных дел и штрафов будет не достаточно. Нужны более серьезные обстоятельства: уголовное дело или зафиксированные нападения.
Во-вторых, важны фактическая ситуация и доказательства преследования. С собой нужно собрать абсолютно все, что есть: повестки, протоколы задержаний и обысков, постановления суда, жалобы, квитанции об уплате штрафов, медицинские документы о побоях и так далее.
В-третьих, важным подспорьем будут упоминания о преследованиях в СМИ. На это обращают внимание.
В-четвертых, нужен загранпаспорт и виза именно той страны, в которой вы планируете получить убежище. Если у вас есть сбережения, то их лучше хранить на банковских картах, а наличные светить не надо.
Куда уезжают россияне
С начала 2010-х годов число россиян, уехавших в традиционно привлекательные для эмигрантов США увеличилось с 1241 до 1437 человек, в Германию — с 3236 до 3956 человек.
В 3–4 раза выросло количество россиян, переехавших на постоянное жительство в соседние Латвию, Литву и Эстонию, а также в Финляндию.
Чаще россияне вынуждены покидать родину не по своей воле. Например, жительница Барнаула Мария Мотузная, которую обвиняли в экстремизме за мемы «ВКонтакте», бежала на Украину, а теперь живет в Литве, хотя дело против нее уже прекращено.
В Литве же живут несколько активистов «Открытой России», которые покинули страну из-за опасения, что против них возбудят дела по экстремистским статьям. В их числе Дмитрий Семенов из Чувашии и Илья Новиков из Татарстана, которые живут в Вильнюсе уже два года. «Если на меня все же заведут уголовное дело, то оно будет показательным, с посадкой», — заявлял летом 2018 года журналистам Семенов.
После обысков из России уехала руководитель правозащитной организации «Русь сидящая» Ольга Романова, но она всегда уточняет, что эмигранткой не является, а просто опасается за свою свободу в России.
И еще один интересный факт. По данным Генпрокуратуры, ежегодно Россия отправляет порядка 400 запросов об экстрадиции россиян на родину. Выдают же власти иностранных государств всего порядка 50 человек в год.
Источник: